По словам Дюма, сюжет для «Трех мушкетеров» он нашел в «Мемуарах господина д'Артаньяна, капитан-лейтенанта первой роты королевских мушкетеров», написанных в начале XVIII века де Куртилем. Этот плодовитый автор в молодости, служа в гвардии, вполне мог встречаться с д'Артаньяном, но в сочи­нениях своих ради занимательности и сенсационности легко жертвовал достоверностью. Вольно обращался с историей и сам Дюма, признававшийся, что она для него не более чем вешалка для увлекательного сюжета. Поэто­му, хотя не только главные, но и многие второстепенные герои трилогии о мушкетерах, такие как де Тревиль, де Рошфор, де Комменж — исторические личности, с героя­ми Дюма у них, чаще всего, мало общего.    

  Итак, Шарль де Бате де Кастельмор д'Артаньян родился около 1613 года в Га­скони в дворянской семье. Семья была многодетной, очень небогатой и не родовитой. Прадед нашего героя — торговец, купил у разорившегося владельца замок Кастельмор, его дед и отец уже писались дворя­нами. На каком основании — во­прос деликатный, похоже имела место взятка. Культурный уровень семейства был такой же, как у большинства французских дворян из глухой провинции. Из описи имущества замка Кастельмор той поры известно, что, в отличие от старых аркебуз, шпаг и кастрюль, книг в доме не имелось. Этим, впро­чем, и в наш век никого не удивишь.

  Большую часть имущества, майо­рат, по закону наследовал старший сын, а для младших сыновей и просто бед­ных дворян единственным способом про­кормиться была служба королю, чаще всего военная. По этому пути пошел и наш герой.  Дата поступления д'Артаньяна на службу где-то между 1630 и 1640 годами. В любом случае, он и остальные три муш­кетера по возрасту не могли участвовать в событиях 1628 года: осаде Ла-Рошели и интриге с алмазными подвеска­ми королевы, которые занимают столь важное место в «Трех мушкетерах». Поступить в роту королевских муш­кетеров Шарль (в столице он предпочел пользоваться фамилией матери, д'Артаньян, как более родовитой) не смог по более прозаической причине, чем похищение злодеями рекомендательного письма. Оружие, коня и одежду, соответствующие рангу подразделения, мушке­теры должны были приобретать себе сами, что нашему герою, пришедшему в Париж пешком, было явно не по карману. По рекомендации капитан-лейтенанта коро­левских мушкетеров де Тревиля  д'Артаньян был принят в гвардейскую роту барона дез Эссара. Его сослуживцем по ней был Исаак де Порто — прототип Портоса. В нача­ле 40-х годов в роте королевских мушкетеров служили и два дальних родственника де Тревиля: Арман де Силлег д'Атос д'Отвьей и Анри д'Арамиц — прототипы Атоса и Арамиса. С персона­жами Дюма у всех у них мало общего. Никакого отношения к графам де Ла Фер  д'Атос не имел. Вообще, из всей четверки если не знатностью, то хоть давностью рода мог похвастаться _к лишь д'Арамиц, который, одна­ко, вопреки сюжету Дюма, никог­да не был ни духовным лицом, епископом и иезуитом, ни, тем более, зачинщиком антиправи­тельственных интриг. Последние дошедшие об этом человеке сведения относятся к концу 50-х, когда он, выйдя в отставку, мирно жил с семьей в своем поместье и был отцом четверых детей.

 Не много общего с Портосом трилогии о мушкетерах и у Исаака де Порто. Скорее всего, он не был таким простаком, каким его вывел Дюма. Во всяком случае, история с перевязью описана у Куртиля по другому, чем в «Трех мушкетерах». Владельцем этой, экономии ради ро­скошно расшитой золотом лишь спереди и жалкой сзади, части туалета был гвардеец кардинала Жилло. Стремясь проучить тщеслав­ного щеголя, де Порто, прихватив с собой в качестве сто­роннего свидетеля ничего не подозревающего, только приехавшего в Париж юного д'Артаньяна, на про­гулке якобы случайно сорвал с Жилло плащ. В последовавшей стычке д'Артаньян спас приятеля от смерти. Вообще же о де Порто известно немного. Служил в роте дез Эссара, в 1643 году вроде бы, перешел в роту королевских мушкетеров, хотя некоторые исто­рики сомневаются, что он вообще когда-либо был мушкетером. Как пишет историк Нечаев, впоследствии стал лейтенантом, в пятидесятые годы был хранителем боеприпасов гвардии в крепости Наварранс (та­кую должность обычно давали во­енным инвалидам). При этом скон­чался в 1712 году в возрасте 95 лет (до него и сегодня доживают не многие). Имя жены де Порто история не сохранила, но известно, что у него было два сына.

  Прототипы главных героев трилогии Дюма мог­ли быть знакомы и служить вместе только в начале 40-х годов XVII века. В событиях, описанных в романах «Двад­цать лет спустя» и «Виконт де Бражелон» все чет­веро участвовать не могли, поскольку в де­кабре 1643 года двадцативосьмилетний д'Атос д'Отвьей был убит на дуэли.

Но вернемся к молодому д'Артаньяну. Он показал себя хо­рошим солдатом: сохранилась легенда, как при осаде Арраса в 1640 году он продемонстрировал не только храбрость, но и остроу­мие. На воротах осажденного французами города красовался патетический лозунг: «Если Аррас будет французским, мыши съедят кошек!». После того, как наш гаско­нец на глазах у всех, под огнем про­тивника, подобрался к воротам и пере­правил надпись, она гласила: «Если Аррас не будет французским, мыши съедят кошек!». Доподлинно известно, что в 1644 году д'Артаньян участвовал в походе под командованием герцога Орле­анского в Испанскую Фландрию, где опять-таки показал редкую храбрость. В конце 1644 года, как пишет де Куртиль, наш герой, наконец, стал коро­левским мушкетером. Некоторые истори­ки, однако, ставят это событие под со­мнение: сохранились сведения, что ради экономии казенных средств и с целью удалить от двора замешан­ного в заговор Сен-Мара и другие придворные интриги де Тревиля, рота мушкетеров была расформи­рована почти сразу после смерти Людовика XIII, в 1643 году.

  В 1646 году д'Артаньян занял предложенную ему должность личного курьера кардинала Джулио Мазарини, первого министра Франции. Скорее всего, наш герой рассчитывал, что если она и не принесет достаток, (скупость кардинала была общеизвестна), то поможет карьере. Ведь, вопреки романам Дюма, он к тому времени оставался ря­довым гвардейцем. Безусловно, как военный д'Артаньян давно заслуживал офицерского звания, а как дворянин имел на него право, однако оставалось затруднение, для него и многих других трудно­преодолимое. Военные и гражданские должности в королевстве нужно было покупать, это был серьезный источ­ник пополнения казны. Для живу­щего на жалованье гвардейца стои­мость лейтенантского чина была неподъемной. Служба Мазарини могла поспособствовать скидке. У Дюма, в «Двадцать лет спустя», наш гасконец, служа кардиналу, не скрывает своего к нему пред­убеждения. В действительности, судя по сохранившимся докумен­там и свидетельствам, д'Артаньян стал его верным, надежным поручен­цем.  Мазарини у Дюма изобра­жен достаточно карикатурно, во Франции это давняя традиция. Его правительство было непопулярным, самого кардинала, незнатного ита­льянского дворянина, сделавшего, благодаря талантам, во Франции головокружительную карьеру, в стране люто ненавидели. В многочисленных памфлетах и па­сквилях — мазаринадах — кардинала, не стесняясь в выражениях, обвиняли в том, что он иностранец и инородец, без­родный фаворит, нагло втершийся в доверие к королеве-регентше Анне Австрийской и ставший ее любов­ником и т.п. Прежде же всего Его Высокопреосвященство кляли за невыносимый налоговый гнет. Тут будем справедливы: да, Мазарини был человеком алч­ным, всемерно помогал (большим грехом это не считалось) устроить­ся своим итальянским родичам и знакомым и т.д. Однако, желая всех благ себе, этот Большой Политик ис­кренне желал и величия и процветания Франции. Надо помнить: к моменту его прихода к власти королевство уже много лет участвовало в тяжелейшей Тридцатилетней войне. На деньги французских налогоплательщиков против австрийских и испанских Габсбургов из года в год воевали шведская армия и войска немецких протестантов, а с се­редины 30-х к ним прибавилась еще и регулярная фран­цузская армия. Да, в середине 40-х годов Франция и ее союзники уже побеждали, и эта война заложила основы пятидесятилетней французской гегемонии в Европе при Людовике XIV. Однако Франция была войной истощена, что в 1648 году спровоцировало Фронду.

  Эта длившаяся до 1653 года череда волнений и вос­станий привела к тому, что многие провинции Франции были разорены, потеряли значительную часть населе­ния. Возглавившие смуту группировки знати  не имели никакой программы. Они восстали лишь потому, что тупо ненави­дели правительство, интересы которого мешали их узко­клановым корыстным интересам. Вожди смуты, прежде всего, стремились, пользуясь недовольством народа и малолетством короля, добыть лично себе новые богат­ства, привилегии и почести. При малейшем успехе их вражда и соперничество перерастала в склоку, поэтому ни одна комбинация фрондеров не доводилась до конца. Более того, их глубокое недоверие друг к другу, твердая уверенность, что соратник вот-вот предаст, породили то, что французы ехидно прозвали «кадрилью Фронды». С легкостью необычайной видные фрондеры перебегали на сторону властей и обратно. Поэтому, хотя в ходе смуты королю и двору приходилось бежать из Парижа, а кардинал был на некоторое время отрешен от должности и даже изгнан из Франции, кончилось все тем, что непри­миримые бузотеры, вроде принца Конде, оказались за границей, а с остальными, вновь ставший первым мини­стром, Мазарини договорился. Или перекупил. К счастью для всех Его Высокопреосвященство не был кровожаден. Обладающий гибким и ясным умом Большой Политик и опытный карьерный дипломат, он предпочитал компро­миссы, выгодные для страны и себя лично.

  О д'Артаньяне времен Фронды осталось достаточно сведений, начиная от подробных инструкций данных ему кардиналом Мазарини и кончая ссылками на наше­го героя в новостях «La Gazette» — первой французской и европейской газете современного типа. Как личный курьер и доверенный агент Его Высокопреосвященства он в те годы выполнил массу деликатных поручений во всех уголках Франции. Д'Артаньян умел договаривать­ся и убеждать, добывал для патрона, будучи человеком наблюдательным и пронырливым, ценные сведения. Даже в критический момент, когда Мазарини находился в изгнании под Кельном, наш герой остался верен ему, королеве-регентше и королю. В награду, в конце 1652 года вакантная должность лейтенанта гвардии была пе­редана д'Артаньяну бесплатно. Он и дальше выполнял ответственные поручения первого министра: переодев­шись нищим, проник в последний оплот фрондеров Бор­до и убедил его защитников сдаться, чуть позже — под видом священника ездил в Лондон, (кардинал поставил задачу склонить Кромвеля к союзу и втянуть Англию в во­йну с Испанией). В награду Шарль получил возможность приобрести придворные должности привратника дворца Тюильри и смотрителя королевского птичника. Эти синекуры давали владельцу неплохой доход и служебную квартиру при дворце.   

Однако наш герой мечтает о воен­ной славе и карьере.

  Всю вторую половину 50-х годов д'Артаньян под ко­мандованием прославленного маршала Тюренна воюет с испанцами во Фландрии. Его ранили, к счастью не опас­но, при осаде Стенэ, он участвует в осадах Ландреси, Сен- Гислена, неудачной осаде Валансьена. В 1655 году наш герой приобрел (пришлось продать должности лейтенанта, смотрителя королевского птичника, и, по протекции Мазарини, взять ссуду) ставшую вакантной должность капитана гвардии. Он начинает командовать ротой и в этом качестве 13 июня 1658 года участвует в знаменитой битве при дюнах, в которой была разгромлена испанская армия под командованием принца Конде. Незадолго перед этим д'Артаньян получил уведомление о назна­чении младшим лейтенантом воссозданной в 1657 году роты королевских мушкетеров. Эта должность была куда престижней, чем капитан гвардии, сулила неплохой до­ход. Фактически, он сразу стал исполнять обязанности командира роты: ее капитаном значился король, а его заместителем, капитан-лейтенантом — племянник Ма­зарини, восемнадцатилетний герцог де Невер, которого служба тяготила и который вскоре, сохранив за собой эту и другие должности, уехал в Италию.

    Мазарини держался у власти более восемнадца­ти лет. Он неизменно переигрывал своих соперников, с честью справился с вызовами, поставленными перед Францией эпохой. Кардинал, умолчим какими методами, сколотил колоссальное состояние и устроил блестящее будущее своим многочисленным племянницам и пле­мянникам. Однако выживание в политике и управление страной в столь бурное время — труд каторжный. Перво­му министру не было еще шестидесяти, а выглядел он на все семьдесят пять. В марте 1661 года Мазарини не стало. Молодой король Людовик XIV сразу же упразднил пост первого министра, резко ограничил функции государственного совета и взял всю власть в свои руки. Но Людовик был воспитанником и благодарным учеником Мазарини, который с детства натаскивал его в непростом королевском ремесле. Многие министры и доверенные сотрудники кардинала сохранили свои посты и при нем. Стал доверенным лицом короля и д'Артаньян, тем бо­лее, что тот по достоинству оценил гасконца, развлекаясь строевыми и военными упражнениями своей роты муш­кетеров. Людовику наш герой был интересен как ловкий человек для щекотливых поручений. Например, король поручал д'Артаньяну роль тюремщика. В первую очередь тут  история падения генерального кон­тролера финансов Никола Фуке.

Это был один из ведущих сотрудников Мазарини. Сделал успешную карьеру интенданта, имел обширные связи в финансовых кругах. В годы Фронды Фуке оказал первому министру неоценимые услуги и в 1653 году был назначен им руководить финансами страны. На этом по­сту, ловко обогащая себя и кардинала, он эффективно до­бывал средства для победоносного завершения войны с Испанией. После смерти первого министра Фуке пытал­ся стать при молодом короле тем, кем был Мазарини. На средства, прилипавшие к его рукам при управлении финансами Франции, он сколотил мощную партию при дворе. Фуке перекупал всех и вся, например, духовников королевы-матери и короля, пытался (неудачно) подкупить фаворитку Людовика Луизу де Лавалльер и т.д. На те же доходы он вел роскошный образ жизни, который король в то время позволить себе не мог. Одним словом, у Людо­вика XIV были основания желать падения этого человека. Тем более, что соперник Фуке — Кольбер — услужливо помог Его Королевскому Величеству разобраться с при­сылаемой генеральным контролером финансов доку­ментацией, скрупулезно находя в ней многочисленные подтасовки.

 5 сентября 1661года по приказу короля Фуке был арестован д'Артаньяном. Это было вопию­щее нарушение субординации: персон такого уровня по традиции арестовывал капитан лейб- гвардии, однако занимавший этот пост герцог де Гевр был если и не сторонником Фуке, то его приятелем. После ареста генерального кон­тролера финансов де Гевр пребывал в отчая­нии: почему государь усомнился в том, что, по Высочайшему приказу, он не то, что друга, а и отца родного арестует?! И все-таки... Арест про­шел спокойно, погоня, описанная в «Десять лет спустя», целиком на совести Дюма, мятежей и новой Фронды, которых всерьез опасались, не случилось.

Следствие и суд длились более трех лет. Дело велось грязно, обвинение, выполняя негласную волю короля, не стеснялось в сред­ствах, чтобы приговором Фуке стала смертная казнь. Однако тот отчаянно защищался, у него были опытные, честные адвокаты, немало влиятельных сторонников поддерживало его и после падения. Конечно, Фуке не был святым и его пре­ступления не сводились, как настаивала защита, к упу­щениям при составлении финансовой отчетности. Но, к примеру, вопреки усилиям обвинения, было доказано, что ряд эпизодов, вмененных ему в вину — растраты Мазарини. А упоминание покойного первого министра в этой ситуации бросало тень на королеву-мать и самого Людовика. Казни Фуке избежал, его приговорили к изгна­нию с конфискацией имущества. Поскольку выпустить из страны столь информированного человека было опасно, Людовик своей властью заменил изгнание бессрочным заключением в крепости Пиньероль. Бывший генераль­ный контролер финансов проведет в ней пятнадцать лет и умрет накануне вроде бы разрешенного, наконец, ко­ролем освобождения.

  Все время следствия и суда д'Артаньян, со зна­чительной частью своей роты, охранял Фуке. Венсеннский замок, не ремонтировавшийся лет двести Анжерский замок, где охрана испытывала еще большие неудобства, чем узник, Бастилия, тюрьма Морэ... В январе 1665 года д'Артаньян препроводил Фуке в Пиньероль. Предложение занять хорошо оплачиваемый пост его коменданта наш герой отклонил, сказав, что он солдат, а не тюремщик. Людовик XIV был злопамятен, но этот отказ воспринял благодушно: д'Артаньян человек полезный, а на непыльную и хорошо оплачиваемую должность тюрем­щика при политических врагах короля желающих много. Комендантом Пиньероля стал один из квартирмейстеров роты д'Артаньяна де Сен-Мар, который и дальше продол­жал карьеру по тюремной части, в конце концов дослу­жившись до коменданта Бастилии. Его помнят как одного из главных фигурантов таинственной истории Железной Маски.

  В деле Фуке рельефно проявилась личность д'Артаньяна. Скрупулезно и дотошно выполняя полу­ченные инструкции, он создал режим, исключавший возможность побега и надежно изолировавший Фуке от несанкционированных связей с внешним миром, од­нако в остальном относился к заключенному гуманно и участливо. Со стороны щепетильного в вопросах чести д'Артаньяна были немыслимы подлости и тиранства, с помощью которых другие пытались бы выслужиться, демонстрируя непреклонную преданность королю, или убедить себя в собственной значимости. Своей порядоч­ностью он заслужил, что не просто, уважение обеих сто­рон этого грязного процесса.

   Поручения короля д'Артаньян выполнял без отрыва от управления ротой королевских мушкетеров. К тому вре­мени она представляла собой небольшой автономный корпус, численностью 250-300 человек со своими снаб­женцами, медиками, ремесленниками и священником. Мушкетеры должны были воевать и в пешем и в конном строю, исполняли обязанности парадных войск и охраны короля. Им поручались и разного рода деликатные опера­ции. Это элитное подразделение вызвало массу подража­ний в Европе. При д'Артаньяне рота мушкетеров стала по­добием офицерской школы: после нескольких лет службы в ней можно было смело, если хватит денег, покупать чин лейтенанта и даже капитана в полках обычных войск. Командиром д'Артаньян был требовательным, как отмечают мемуаристы, именно он создал традицию жесткого соблю­дения «всякого рода мелочей и деталей, четкости и точно­сти», долго отличавшую офицеров этого рода войск. Вме­сте с тем, он оказывал всяческое покровительство своим подчиненным. При д'Артаньяне для солдат его роты, до этого живших по квартирам, была построена благоустро­енная казарма в Сен-Антуанском предместье.

 В 1665 году бывшую охрану кардинала Мазарини пре­образовали во вторую роту королевских мушкетеров. Должность капитана-лейтенанта при ней была приобрете­на графом де Малеврье, родным братом ведавшего эко­номикой и финансами Франции могущественного Жана- Батиста Кольбера. Возникла неприятная коллизия: по уставу старшим командиром обеих рот должен был быть старший офицер первой роты, однако, поскольку долж­ность капитан-лейтенанта оставалась за вертопрахом де Невером, д'Артаньян был только младшим лейтенантом. При дворе многие считали, что ему вообще следовало бы продать свою должность кому-то более знатному, а для себя добиться места губернатора в провинции. Сам Коль­бер нашего героя откровенно недолюбливал. Он считал его поведение на процессе Фуке слишком независимым, но, прежде всего, желал для брата командования всем корпусом мушкетеров. Всесильный вельможа правдами и неправдами упрочал положение своей семьи, с проис­хождением у него было еще хуже, чем у д'Артаньяна. Его отец считался дворянином, но, бывало, вразумляя мало­летнего будущего министра каминными щипцами, поучал: «Мерзавец, ты только маленький буржуа, и если мы обма­нываем общество, то я хочу, чтобы ты, по крайней мере, знал, что ты собой представляешь!» Впрочем, военные министры Летелье и унаследовавший этот пост его родной сын маркиз Лувуа д'Артаньяна ценили, а с Кольбером, осо­бенно Лувуа, соперничали и крайне не ладили. Самое же главное, д'Артаньян оставался доверенным лицом Людо­вика XIV, и только Король-Солнце решал, где и в каком ка­честве ему нужны и Кольбер, и д'Артаньян, и другие слуги. Когда в 1667 году де Невер таки расстался с числившимися за ним должностями во французском королевстве, король, не обращая внимания на куда более знатных и богатых со­искателей, сделал капитан-лейтенантом д'Артаньяна. По­сле этого обе роты — «серые мушкетеры» д'Артаньяна и «черные мушкетеры» де Малеврье (так их называли по масти лошадей) соперничали лишь в роскоши экипиров­ки и снаряжения, чем придавали дополнительный блеск двору Людовика XIV. Надо признать, в этом соперничестве живущий на жалованье д'Артаньян проигрывал брату всемогущего министра, поэтому все больше соискателей предпочитало службу в роте «черных мушкетеров».

  Как бы то ни было, в 60-е годы наш герой — заметная фигура при дворе. У него роскошный особняк с видом на реку неподалеку от Лувра. Король дарует ему придворные синекуры вроде капитана маленьких собачек для охоты на косуль. Должность кажется смешной сейчас, а не тогда, правда, наш мушкетер достаточно быстро от нее избавил­ся, передав знакомому придворному, опытному охотнику. Как водится, д'Артаньян оказывает покровительство зна­комым, подчиненным и родичам из провинции, Его слова оказывается достаточно, чтобы комиссии по выявлению узурпаторов дворянского звания оставляли в покое его дальних родственников. Впрочем, и наш мушкетер с не­которых пор выставляет на всеобщее обозрение свой невесть откуда взявшийся герб, именует себя графом, а в некоторых документах пишется кавалером королевских орденов. Это наглость большая: ордена сии полагались особам очень древнего рода безукоризненной знатности. Впоследствии дворянство д'Артаньянов оспорят даже в суде, однако пока наш герой был «вельможей в случае», недоброжелатели помалкивали. Тем более что он вряд ли решился бы на такие вольности, если бы не был уверен, что не прогневает короля. В конце концов, наш мушке­тер был при дворе не единственным «маркизом Карабасом», В начале правления Людовик XIV охотно окружал себя людьми дельными, но не знатными. Ибо, как он сам признавался, «не в моих интересах было брать на службу наиболее именитых подданных. Прежде всего, следовало утвердить мою собственную репутацию», Положение из­менилось, когда король постарел, а созданная им система окостенела.

Еще в 1659 году д'Артаньян женился на Шарлотте де Шанлесси, богатой молодой вдове из рода баронов де Сент-Круа. У них было двое детей, но семейная жизнь не сложилась. Новобрачной было уже за тридцать, у нее был не ангельский характер, и она была ревнива.  Де Куртиль  пишет о бурных сценах, устраивавших­ся мадам д'Артаньян мужу, который и в пятьдесят продол­жал охотиться за юбками. Кроме того, она была весьма практичной особой, всю жизнь методично увеличивала свои земельные владения и доходы и не желала терпеть расточительность мужа. Тут будем объективны: бережли­вость — добродетель буржуазная. В глазах Света украшен­ный ею вельможа выглядел жалко, а наш д'Артаньян был так щепетилен в вопросах своей чести и престижа... Чтобы соответствовать своему положению, он не мог не сорить деньгами, тем более что приходилось соревноваться в ро­скоши вверенной его управлению роты с братом всесиль­ного и богатейшего Кольбера. Не следует пенять нашему герою недостатки, порожденные системой. Блеск Двора, затмевающий блеск и роскошь других дворов Европы, — Сверхценность для Людовика. Расточительность его была такова, что даже изобретательности премудрого Кольбера не хватало, чтобы свести в финансах страны концы с конца­ми. Столь же разорительно вынужден был вести себя и лю­бой придворный, даже если он был рядовым мушкетером или гвардейцем. Семейная жизнь д'Артаньяна кончилась тем, что наш гасконец, прикрываясь «долгом, который для него превыше всего», старался не появляться дома, а ма­дам Шарлотта, которой такая жизнь надоела, вернула себе (брачный контракт позволял) управление принадлежав­шим ей до брака имуществом и, оставив мужу его имуще­ство и долги, уехала в свое поместье воспитывать детей.

Утверждая, что служба не оставляет ему времени на семью, д'Артаньян не только лукавил. Охрана и кон­воирование Фуке три с лишним года отнимала почти все его время, а когда это поручение было выполнено, наш гасконец не вылезал с театров военных действий. В 1665- 1666 годах, в ходе англо-голландской войны Париж поддержал голландцев, и мушкетеры д'Артаньяна в составе французского корпуса сражались с разорявшими Голлан­дию войсками союзника англичан мюнстерского епископа Фон Галена. В 1667 году Франция развязала Деволюционную войну, Женатый на испанской инфанте Людовик XIV посредством юридической казуистики объявил приданым своей жены большую часть Испанских Нидерландов. На­кануне начала военных действий д'Артаньян получает чин бригадира (а с ним лишнее жалованье в 500 ливров в месяц). В этой войне д'Артаньян уже военачальник, ко­мандует корпусами и бригадами. В начале кампании со­единение под его руководством неожиданными атаками почти без боя захватывает несколько городов Фландрии, он участвует в осадах и захвате Турне и Лилля, в разгроме шедшей на помощь Лиллю армии губернатора Испанских Нидерландов де Мерсена. Затем д'Артаньян и его серые мушкетеры были направлены в Бургундию, в распоряже­ние принца Конде. Примирившийся с королем бывший вождь Фронды, один из лучших полководцев Франции готовил дерзкую операцию по захвату Франш-Конте. Кам­пания была проведена блестяще: это числившееся за Свя­щенной Римской империей владение Испании, населен­ное французами большое графство, было занято армией Конде за каких-то три недели, сопротивление испанцев и местных сил было минимальным. Война закончилась победой Франции и новыми территориальными приобре­тениями, правда, меньшими, чем ожидалось, поскольку встревоженные ростом мощи и агрессивностью Парижа Голландия, Швеция и Англия заключили оборонительный союз.

 Весной 1670 года восстали горцы Виварэ. Причина — слух о новых налогах на эту и так разоренную податями область Франции. В войсках, направленных на подавление восстания, д'Артаньян командует кавалерией. Его неожи­данная атака на лагерь восставших принесла армии Лю­довика XIV решительную победу.

  Продолжал выполнять д'Артаньян и деликатные поручения короля. Так, в конце 1671 года именно ему поруче­но препроводить все в тот же Пиньероль графа де Лозена, еще вчера — фаворита короля, сожителя и жениха герцо­гини де Монпасье, особы королевских кровей, богатейшей и знатнейшей (хотя и очень перезрелой) невесты Франции. Доподлинно не известно, за какое конкретно прегрешение на графа обрушилось такое несчастье.

  В марте 1672 году Людовик объявил войну Голландии. Ее позицию в ходе Деволюционной войны король считал предательством Франции, неблагодарностью, заслужива­ющей сурового наказания. Так ли это? Да, в ходе восьмиде­сятилетней войны за независимость Голландии от Испании поддержка Франции значила для Соединенных провинций очень  много. Но это было давно, а на тот момент соседство с ослабевшей, не способной кому-либо угрожать Испанией для голландцев стало куда предпочтительней границы с былым союзником — ставшей при Людовике XIV непред­сказуемо агрессивной Державой с самой мощной в Евро­пе армией. Как говаривал Черчилль, у государства нет ни постоянных друзей, ни постоянных врагов, есть лишь по­стоянные интересы. Война продлится до 1678 года, в нее будут втянуты крупнейшие государства Европы.

  Накануне объявления войны д'Артаньян был повы­шен до генерал-майора (бригадного генерала), однако в кампании 1672 года не участвовал. Людовик XIV назначил его губернатором Лилля. Вообще-то это было времен­ное назначение — занимавший эту должность маршал д'Юмьер должен был присоединиться к действующей армии, но для нашего гасконца это была большая честь, ибо губернаторами таких больших городов было принято назначать представителей самых блестящих родов фран­цузского дворянства. Да и тысяча ливров губернаторско­го жалованья были очень кстати. Деятельность нашего гасконца на этом посту продолжалась около полугода и расценивается неоднозначно. С одной стороны, он энер­гично и добросовестно исполнял свои обязанности — бо­ролся с грабившими подведомственную территорию гол­ландцами, отрядами Испанских Нидерландов и просто мародеров, укреплял стены Лилля, организовывал, как тогда полагалось, празднества в Дни Рождения Членов Королевской Семьи и Побед Короля... С другой стороны, д'Артаньян проявил крайнее сутяжничество, донимая ру­ководство бесконечными жалобами на коменданта кре­пости и руководителя фортификационных работ в Лил­ле, которых обвинял в дерзости, попытках действовать в обход губернатора и узурпировать его полномочия, в покушении на его губернаторский престиж и авторитет. Лилльские свары под конец просто утомили военного ми­нистра Лувуа, тем более что в основе своей конфликты не стоили выеденного яйца. Бог весть, кто в них был не прав: то ли в городе привыкли, что губернатор проводит много времени при дворе, не вмешивается в непосредственное управление и дотошность д'Артаньяна расценили как са­модурство, то ли темпераментный гасконский характер нашего уже очень немолодого героя стал портиться... В любом случае, все вздохнули с облегчением, когда мар­шал д'Юмьер, успевший после конфликта с командую­щим Тюренном побывать еще и в краткосрочной ссылке в собственном поместье, был королем прощен и вновь назначен губернатором Лилля, а наш герой вернулся в Париж к своим мушкетерам.

  Голландская война продолжалась. В 1673 году д'Артаньян в действующей армии и участвует в осаде Маа­стрихта. Вокруг города идут жестокие бои. 25 июня у Тонгрских ворот Маастрихта наш герой был убит. Тело удалось вынести лишь с пятой попытки. Д'Артаньяна похоронили где-то под стенами города, некоторое время назад СМИ сообщали, что в одном из садиков Маастрихта нашли его могилу.

  В отличие от романов Дюма наш герой так и не стал маршалом, погиб генерал-майором. Несмотря на большое жалованье и назначенную королем солидную пенсию, состояния он не сколотил, в том числе потому, что, в от­личие от занявшего после его смерти должность капитан- лейтенанта первой роты мушкетеров шевалье де Форбена, роту не обкрадывал. Финансовое положение его было таковым, что мадам д'Артаньян предпочла не вступать в права наследства, дабы не оплачивать долги мужа, с ко­торым не жила много лет. Двор некоторое время был от его смерти безутешен, ибо ею был искренне огорчен ко­роль. Людовик особо отметил в письме жене, что «потерял д'Артаньяна, которому в высшей степени доверял и кото­рый годился для любой службы». Отмечали, что наш га­сконец (в придворной среде случай уникальный) вызывал любовь и уважение к себе не благодеяниями и услугами, а исключительно личной порядочностью и честностью.

  Король-Солнце Людовик XIV оказывал покровитель­ство семье своего верного слуги. По его указанию были не только прекращены разбирательства по поводу дворян­ского происхождения д'Артаньянов, они сохранили даже графский титул. Лично король и его брат стали крестны­ми отцами сыновей нашего героя. Потомки д'Артаньяна почти все были военными, имели офицерские чины, хотя успехов своего славного предка в карьере не достигали. По мужской линии его род угас где-то во второй половине XVIII века. К тому времени нашего д'Артаньяна мало кто помнит, а после катаклизмов Великой Французской Рево­люции, Наполеоновской Империи, Реставрации, Июльской революции он окончательно позабыт. Чтобы о нем вспом­нили  понадобился талант искусного сочинителя захватывающих романов Александра Дюма, который одним росчерком пера сумел поднять историю этого скромного и прекрасного героя на высоту нацио­нальной эпопеи.