Вдруг крыша, сделан­ная из листьев бананов, дрогнула, и у ног старика в землю воткнулся вроде бы кирпич. Через мгновение с востока донесся сильный гул. Ста­рик схватился за «кирпич» и... обжег руку. Это был раскаленный слиток золота весом в 22 кг. Один из 155 слитков, которые были рассеяны взрывом, когда на воздух взлетел английский пароход «Форт Стайкин». Позже, узнав, в чем дело, честный сапожник сдал слиток портовым вла­стям. Остальные, к великому удивле­нию властей, найдены не были.

Да что там золотой слиток! Трех­тонный якорь «Форта Стайкина» по­вис на рее судна, стоявшего в ки­лометре от места взрыва...

11 января 1890 г. барк «Марлбороу» с грузом мороженой баранины и шерсти вышел из Литтелтона (Новая Зеландия) и двинулся на другой край света — в Лондон. Всего на бор­ту судна в момент его отплытия было 30 че­ловек — 23 члена экипажа и 7 пассажиров. Командовал парусником капитан Б.Хёрд — типичный «морской волк» с большим опытом дальнего плавания. Путешествие протекало без особых проблем, да и погода явно благо­приятствовала — с самого начала ярко све­тило солнце, ведь южное лето было в самом разгаре. (Лишь незадолго до приближения к южноамериканскому континенту погода ста­ла ухудшаться.) На запрос встречного судна, шедшего из Англии в Новую Зеландию, с «Марлбороу» ответили, что на борту все в по­рядке. 1 апреля барк подошел к западному входу в Магелланов пролив. Здесь, непода­леку от острова Огненная Земля, его и виде­ли в последний раз...

 В морозный декабрьский вечер 1895 года два моло­дых человека, братья Луи и Огюст Люмьеры, прогу­ливались по улицам Пари­жа. На бульваре Капуцинов внимание Огюста привлек ярко освещенный подваль­ный зал. На стене висела вывеска «Гран кафе». У Огюста мелькнула мысль: «Вот то место, где можно показать парижанам первые кинофильмы».

    Братья спустились в кафе и предложили хозяину, мо­сье Борго, сдать зал в аренду, пообещав ему по­ловину кассового сбора. Тот, не надеясь на успех сомнительного мероприя­тия, сказал:

«Я предоставлю в ваше распоряжение зал при усло­вии, что вы будете платить мне по 30 франков еже­дневно».

   На 28 декабря 1895 года был назначен первый плат­ный публичный киносеанс. Входные билеты продава­лись по одному франку. На представление собралось 35 человек.

   Увиденное на экране про­извело на экспансивных па­рижан потрясающее впе­чатление. Зрители, затаив дыхание, удивленно смотре­ли на экран, а в минуты ложной опасности вскакива­ли со своих мест и издава­ли крики отчаяния.

Русские дворяне, и в особенности офицеры, вызывали друг друга по малейшему поводу. Например, наш великий поэт Пушкин участвовал в дуэлях 29 раз, но при этом даже ни разу не был ранен. Единственный раз дуэль с ето участием закончилась кровью - это был тот самый поединок с Дантесом, который убил поэта.  В начале XIX века, пожалуй, не было ни одного дворянина, не участвовавшего в дуэли.

Поначалу российские императоры относились к поединкам резко отрицательно. Однако уже при Александре III и Николае II они были официально разрешены: счита­лось, что поединок способствует подъему боевого духа и офицерской чести.

Считается, что с начала 1800 до 1917 года на дуэлях по­гибло до 10 тысяч человек. Но, вполне вероятно, жертв чести и условностей общества было гораздо больше.

 

«Стук кулаков раздается по че­люстям, пот по телу льется ручья­ми», — описывал схватку древний поэт. Но вот резкий удар в ли­цо — и один из соперников, подло­мившись, рухнул на землю. Поэт  эпически спокойно продолжает рассказывать, как «его усердные други, представши, с поприща в стан повели, по земле волочащего ноги, кровь извергавшего ртом и бросавшего голову набок; в омрак он впал». Победителю тут же вручили пальмовую ветвь. В последний день олимпийских празднеств — а они продолжались пять суток — его должны были также увенчать олив­ковым венком со священной мас­лины. И вот герольд зычно и тор­жественно объявил взбудоражен­ным толпам: «Победил Пифагор из Кротона, сын Мнесарха из Самоса!»

Первые регистрационные знаки представляли собой табличку с простым порядковым номером, вы­даваемую городскими властями. Помещали ее на самом видном ме­сте машины. Но вот в 1901 году берлинский коммерсант Рудольф Гертцог нежданно-негаданно выс­тупил в необычной для себя роли новатора. Желая угодить своей молодой жене Иоганне Анкер, он начертал на знаке только что куп­ленного авто ее инициалы. Так по­явился первый в мире комбиниро­ванный индекс 1А-1 (рис. 1). И эти буквы стали традиционными для берлин­ских машин! Впоследствии буквен­ным кодом стали обозначать город или местность, где автомобиль про­писан.

Предлагаемое читателю издание является в достаточной мере спорным, так как оно посвящено таким словам, употребление которых в "приличном обществе" является с позиции культуры русской речи недопустимым. Однако нашей целью не является выдача категоричных рекомендаций типа "эти слова нельзя произносить ни в коем случае", или "эти слова давно пора легализировать, сделать их употребление в средствах массовой информации свободным". Многолетний опыт филолога показывает: в языке ничего нельзя разрешать или запрещать, он живет и развивается по своим законам: оттого, что небольшая часть его носителей знают, как надо говорить правильно, произношение некоторых слов, если оно не подчиняется общим законам и тенденциям русского языка, не становится верным. Вопросы "чистоты языка" во многом объясняются социальными тенденциями, доминирующими в обществе на определенном этапе. Так, долгое время говорить красиво и правильно не считалось престижным, особенно среди элитарных кругов советского общества: лидеры нашего государства демонстрировали свою "близость к народу"; человек.

     Кашалот — одно из загадочных и своеобразных морских млекопитаю­щих, о котором слагались легенды и мифы еще в античные времена... По­жалуй, ни одно морское животное не порождало столько раздумий, фантастических сказаний и верования, восхищения и страха.

Сейчас уже не установишь, кому из наших предков пришла мысль добы­вать огонь, высекая искры ударами камня о камень. Этот простой способ дожил чуть ли не до наших дней практически без изменений, только один из камней, кремень, замени­ли огнивом — стальной пластинкой с насечками. При ударе им по кремню искры попадали на трут, изготовлен­ный из легковоспламеняющегося ма­териала, или на фитилек. Немудре­ное сочетание кремня, огнива и тру­та называлось кресалом и до изоб­ретения спичек оставалось единствен­ным карманным средством добычи огня. Но у спичек есть существен­ный недостаток - это «устройство одноразового действия», а во многих случаях не мешает иметь компактное механическое кресало, рассчитанное на длительный срок, — зажи­галку.

  В 70-е годы в журнале "Техника Молодежи" довольно часто печатали статьи с красочными иллюстрациями о военной и гражданской технике, необычных людях и их изобретениях. Данная подборка посвящена авиации, ее рождению и становлению.